Моцарт был близким другом Й. Гайдна.
Это серьёзно повлияло на симфоническое творчество Моцарта, особенно раннее, Ян Стамиц и Христиан Каннабих. Оба композитора в своё время были руководителями Мангеймского оркестра, который во второй половине 18 века считался лучшим в мире. Именно на основе оркестра сложилось новое художественное направление – Мангеймская школа, её прогрессивные творческие и исполнительские черты оказали плодотворное влияние не только на Моцарта, но и на Венский классицизм в целом. 
Хотелось бы сказать словами Г.В.Чичерина рассказать об одном распространённом заблуждении.
Встречающееся местами заявление «Гайдн – детство симфонии, Моцарт – юность, Бетховен – зрелость» - несправедливо ни с какой точки зрения. По содержанию Моцарт и Бетховен представляют совершенно противоположные миры, практически не соприкасаются, их никак нельзя соотносить друг с другом, каждый из них – нечто уникальное, неповторимое, неподражаемое, вершина сама по себе. Как сказал Виктор Гюго, «Гений – это страна равных». И неправда, что Бетховен в молодости напоминал в своём творчестве Моцарта, скорее там гайдновские черты.
Если же брать техническую сторону музыки, то оказывается, что и Бетховен – детство, ведь после него были романтики, импрессионисты, нововенская школа… Из состояния технических элементов нельзя делать никаких выводов о качестве композитора.
Только в XX веке было до конца осознано удивительное эмоциональное богатство моцартовского искусства и его внутренняя трагичность, близко соседствующая с внешней безмятежностью, солнечностью мажорных фрагментов его музыки. В старые времена только Бах и конечно же Бетховен рассматривались как главные столпы западноевропейской музыки, однако сейчас многие признают, что это искусство нашло свое самое совершенное выражение в творениях Моцарта.
Моцарт умер молодым, поэтому большинство его вещей можно смело считать «юношескими», со всеми присущими юности чертами: свежесть, мечтательность, наивность, очаровательная простота, живость, сверкающая радость, а если и грусть, то обязательно светлая. Но постепенно – шаг за шагом – Моцарт создаёт новый стиль и новые настроения. У зрелого Моцарта не бывает простой весёлости, а когда видимая весёлость, это смех сквозь слёзы. У зрелого, последнего Моцарта то откровенная скорбь (симфония g-moll), то экстаз (Юпитер), мечты (Es-dur), забвение, вихрь, видения, лунная фантастика, но всё – на почве скорби, «…сила его музыки такова, что, несмотря на всю смутность вызываемых ею образов, душа вся захвачена и словно залита грустью» - эти слова Стендаля довольно точно отражают настроение моцартовских произведений последнего периода